*  *  *

Среди других играющих детей 
Она напоминает лягушонка. 
Заправлена в трусы худая рубашонка, 
Колечки рыжеватые кудрей 
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, 
Черты лица остры и некрасивы. 
Двум мальчуганам, сверстникам её, 
Отцы купили по велосипеду. 

Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, 
Гоняют по двору, забывши про неё, 
Она ж за ними бегает по следу. 
Чужая радость так же, как своя, 

Томит её и вон из сердца рвётся, 
И девочка ликует и смеётся, 
Охваченная счастьем бытия 
Ни тени зависти, ни умысла худого 

Ещё не знает это существо. 
Ей всё на свете так безмерно ново, 
Так живо всё, что для иных мертво! 
И не хочу я думать, наблюдая, 

Что будет день, когда она, рыдая, 
Увидит с ужасом, что посреди подруг 
Она всего лишь бедная дурнушка! 
Мне верить хочется, что сердце не игрушка, 

Сломать его едва ли можно вдруг! 
Мне верить хочется, что чистый этот пламень, 
Который в глубине её горит, 
Всю боль свою один переболит 

И перетопит самый тяжкий камень! 
И пусть черты её нехороши 
И нечем ей прельстить воображенье, - 
Младенческая грация души 

Уже сквозит в любом её движенье. 
А если это так, то что есть красота 
И почему её обожествляют люди? 
Сосуд она, в котором пустота, 

Или огонь, мерцающий в сосуде?

(с) Николай Заболоцкий